Ближайшие пять лет Большой театр будет двигаться прежним курсом -- таков итог вчерашнего заседания коллегии Федерального агентства по культуре и кинематографии. Коллегия под руководством главы ФАКК Михаила Швыдкого должна была решить, продлевать или не продлевать контракт генеральному директору Большого Анатолию Иксанову (он приступил к своим обязанностям в начале сезона 2000/01, и срок договора с ним истекает), и дабы принять решение, слушала его отчет, отчеты музыкального руководителя театра Александра Ведерникова и худрука балетной труппы Алексея Ратманского. В конце концов решили продлить; но само заседание вышло занятным.

Начали суховато: Анатолий Иксанов перечислял достижения театра за пять лет. Количество премьер в сезоне (в 2000/01 -- четыре, в 2004/05 -- семь), количество спектаклей на стационаре (возросло с 269 до 449 в сезон), привлечение спонсорских средств (с восьми до ста миллионов в сезон). Увеличение зарплаты работникам: артистам -- в шесть раз, административно-техническим сотрудникам -- в три. Ввод в эксплуатацию Новой сцены (через две недели на ней состоится десятая по счету премьера) и подготовка основной сцены к закрытию на реконструкцию -- будни директора театра. Александр Ведерников взял другую интонацию -- он сразу как будто начал отвечать тем, кто нападал на Большой из-за постановки «Детей Розенталя»: театр не место для ухода от реальности, театр -- полигон новых идей, театр может развиваться по двум моделям -- открытой и изоляционистской, а если мы захотим «закрыть» театр, то потеряем наших артистов, так как они востребованы на Западе. Главный дирижер говорил и о проблемах Большого: об отсутствии новых дирижерских имен (и предложил Федеральному агентству вместе с театром организовать профессиональный конкурс) и о трудовом законодательстве, из-за несовершенства которого театр не может перейти на более гибкую контрактную систему. (То есть избавиться от безголосых активистов профсоюза и пригласить на их место достойных певцов -- это если перевести со служебного языка на русский.) Алексей Ратманский тоже будто полемизировал с неназванным противником, жаждущим законсервировать театр, превратить его в мертвое хранилище великого наследия. Он говорил, что на Большом лежит ответственность за развитие русской хореографии и потому театру необходимы эксперименты и дебюты молодых хореографов. Что театр начал практику приглашения зарубежных педагогов (две звезды Парижской оперы -- Виолетт Верди и Микаэль Денар уже поработали в Большом), и понятно, что это некоторых беспокоит (смущаются местные ветераны. -- А.Г.), но надо помнить, что на рубеже XIX и ХХ веков русскую школу создали французы и итальянцы. Председатель исполкома попечительского совета Большого театра Константин Ремчуков в стиле «сказал -- как отрезал» заявил, что Иксанов осуществляет «понятный нам менеджмент», и вспомнил, что в попечительском совете сначала тоже были сторонники консервативной политики (куда они потом делись -- не сказал). Затем пошли еще более увлекательные выступления.

Всеобщее внимание привлек представитель консалтинговой компании McKinsey Виталий Клинцов, сообщивший, что, когда его компания начала работать с Большим, первым делом ее сотрудники поговорили с балеринами. Выяснили, что те получают мало денег. Затем пообщались со спекулянтами -- «внедрили одного из наших консультантов в эту группу людей» (!) -- выяснили, что под колоннами Большого делаются миллионы. Результатом стала новая ценовая политика Большого, и деньги стали поступать в театр, а не жучкам, -- это позволило платить большие зарплаты артистам.

Два приглашенных эксперта -- профессор РГГУ Вадим Гаевский и главный редактор журнала «Музыкальная академия» Марина Нестьева -- отозвались о балете и опере Большого: Гаевский охарактеризовал случившееся с балетом за пять лет как большой прыжок, grand jete из болота; Нестьева рассыпалась в мелочовке замечаний об отдельных работах певцов театра и углубилась в воспоминания о великих певицах, которых ей довелось слышать в жизни.

Заседание перешло в кульминационную фазу, когда слово взял Валерий Гергиев. Рассказав о достижениях Мариинского театра (заседание было вообще-то посвящено Большому), он похвастался собранным с московских зрителей за гастрольную неделю миллионом и посоветовал Иксанову «посчитать наши деньги». Затем приласкал попечительский совет («к нам проявляли внимание руководители транснациональных корпораций, в то время как российский бизнес был джунглями») и скромно сообщил, что, когда в La Scala был конфликт с Рикардо Мути, работу предложили именно ему, Гергиеву. Это было все, что замечательный дирижер сказал по существу вопроса. Не менее искрометными были выступления депутатов Государственной думы. Александр Фоменко (от партии «Родина») последовательно заявил, что Большой театр -- это императорский театр и что у него есть демократические традиции (имелось в виду, что и то и другое противоречит постановке «Детей Розенталя»). Вальяжный умница Олег Табаков, явившийся на коллегию в тельняшке, в ответ на этот вихрь мысли бархатным голосом процитировал Пушкина: «Учитесь властвовать собой -- не каждый вас, как я, поймет». А Елена Драпеко (КПРФ) в лучших традициях коммунистической риторики произнесла монолог о том, что, финансируя Большой театр отдельной строкой, Госдума выбирает между театром, выделением денег больницам и строительством шоссе (про зарплаты избранников ничего сказано не было) -- но закончила на прямо-таки лирической ноте: просьбой воспринимать депутатов «не как врагов, не как контролеров даже, но как товарищей» и «заключить перемирие между Госдумой и Большим театром».

Перемирие было заключено -- союз скрепился поцелуем господина Иксанова и товарища Драпеко. И все присутствующие -- и одобрявшие деятельность гендиректора Большого, действительно много сделавшего для театра в эти пять лет, и те, кто предпочел бы иного, своего, человека на этом месте в грядущие годы реконструкции основной сцены и вливания денежных потоков, -- вздохнули, наконец-то поняв, как нелегка эта работа.