На московские экраны вышел новый фильм американского режиссера Годфри Реджо «Накоикаци». Если вы раньше ничего о таком не слышали, придется пуститься в долгие объяснения. Начнем с названия. Уже для своего первого фильма «Кояанискаци» (1983), съемки которого велись более десяти лет, Реджо позаимствовал название из языка индейцев хопи -- «жизнь, потерявшая равновесие». Критики изощрялись, придумывая жанровое определение, -- «визуальная поэма», «философско-музыкальная медитация» и т.д. Это были образы современной цивилизации с ее технологическими чудесами, свободно смонтированные с картинами нетронутой природы. Люди и вещи то застывали в своей статуарной красоте, то лихорадочно убыстрялись в покадровой съемке, то растягивая, то уплотняя время, а мерная, похоронно-торжественная музыка Филипа Гласса задавала этому странному ассоциативному повествованию ритм и меру. Во втором фильме «Повакаци» (1988) -- «жизнь-колдун» -- Реджо обратился к культуре первобытных обществ. И наконец, «Накоикаци» -- «жизнь как война» -- стала завершающей частью своеобразной трилогии на вечные темы: откуда мы взялись, где находимся и куда идем.

В фильмах Реджо нет ни единого слова, но говорить о них можно бесконечно (к слову, сам Реджо на протяжении 14 лет был членом монашеского ордена и долгие годы соблюдал обет молчания). Взять, к примеру, тот же язык хопи. Он уникален тем, что в нем время зависит от расстояния, совсем как в теории относительности. Иными словами, чем дальше отстоит событие от говорящего (даже если оно и происходит в момент речи о нем), тем «более прошедшее» время используется для его описания. Говорящий словно заранее учитывает то время, которое потребуется гонцу, чтобы доставить вести о событии. Собственно говоря, похожий синтез пространства и времени и осуществляет Реджо в своих фильмах. При приближении, пристальном вглядывании время словно застывает, освобождая место для предмета. При отдалении на общем плане жизнь превращается в безумное броуновское движение. Реджо возвращает былую ценность и весомость категориям пространства и времени, которые современная цивилизация пытается отменить в сверхскоростной супертехнологичной гонке.

Финальный эпизод «Кояанискаци» поражал воображение. Полутораминутный архивный кадр (Реджо как сам снимает рабочий материал, так и пользуется готовыми документальными съемками) демонстрирует нам взлет ракеты, ее взрыв и долгое, мучительно долгое падение горящего обломка. Если угодно, это символ краха идеи прогресса, но это такой символ, в котором мы чувствуем капли пота, бегущие по позвоночнику анонимного оператора НАСА, который из последних сил, следуя профессиональному долгу, отслеживает на длинном фокусе устрашающий и невероятно красивый полет.

Темы «Накоикаци» в принципе те же: технический прогресс и невероятное ускорение темпа жизни, «голубая планета» как символ технологической революции, отменившей пространство и время и необратимо изменившей человеческую природу, спорт как образ бессмысленной соревновательности нашей цивилизации... Но в последней части трилогии Реджо вводит еще одно действующее лицо -- компьютер. Не как очередное достижение прогресса, а как нечто, изменившее саму среду обитания человека. Скептическое отношение к высоким технологиям и отсутствие электронной почты не мешают Реджо пользоваться новым компьютерным божеством в своих целях. В одном из самых впечатляющих эпизодов «Накоикаци» из расплавленной магмы красок на протяжении нескольких минут возникают шедевры мировой живописи, через мгновение сменяющие, пожирающие друг друга. Это уже не кино, а какое-то психотропное оружие.

Впрочем, если говорить откровенно, ни «Повакаци», ни «Накоикаци» не добираются до ледяных вершин совершенства, по которым бродили исчезнувшие индейцы хопи в первой части трилогии (хотя суггестивная сила воздействия отдельных образов Реджо по-прежнему вызывает мурашки). Оно и понятно: абсолютное кино должно существовать в единственном экземпляре и не нуждается в продолжении и развитии. Но шизофрения современного общества отчуждения, столь талантливо воплощенная Реджо в его картинах, -- это ведь не только «тема» его творчества, но и адский источник творческой энергии, которым он без зазрения пользуется, выплескивая на экран мегатонны визуального мусора и возводя его в перл создания. Так что скоро ждите нового фильма. Реджо вернется в свой родной дом в новоорлеанской глуши, усядется на болотную кочку и придумает еще какую-нибудь «каци». Иначе он не умеет.