N°10
22 января 2002
Время новостей ИД "Время"
Издательство "Время"
Время новостей
  //  Архив   //  поиск  
 ВЕСЬ НОМЕР
 ПЕРВАЯ ПОЛОСА
 ПОЛИТИКА И ЭКОНОМИКА
 ЗАГРАНИЦА
 КРУПНЫМ ПЛАНОМ
 БИЗНЕС И ФИНАНСЫ
 НА РЫНКЕ
 КУЛЬТУРА
 СПОРТ
 КРОМЕ ТОГО
  ТЕМЫ НОМЕРА  
  АРХИВ  
 123456
78910111213
14151617181920
21222324252627
28293031   
  ПОИСК  
  • //  22.01.2002
Вышел зайчик погулять
Восемьдесят лет назад родился Юрий Левитанский

версия для печати
В одном из поздних стихотворений Юрий Левитанский сравнил себя с киплинговским мальчиком, воспитанным зверями. Я Маугли,/ слишком поздно, увы,/ выходящий из джунглей,/ унося в себе,/как заразу,/ их дыханье,/ их застоявшийся воздух,/ пропитавший собою меня,/ мою кожу/ и душу. Тремя десятилетиями раньше он писал о том же: Среди того дыма/ и того огня/ я и не заметил,/ как убили меня./ Не шлепнули в застенке,/ не зарыли во рву -- / вот я и думал,/ будто живу... И в пятидесятых, и на исходе восьмидесятых осознание невольной вины сплеталось с недоумением, надежда -- с чувством причастности миру джунглей. Всего больше Левитанский страшился оказаться хищником.

Казалось бы, тягучие позднесоветские годы этого искушения и не предлагали. Сиди себе тихо да плети свое кружево. Любуйся пейзажами, слушай старинную музыку, переводи для заработка тех, кого Худлит пошлет, -- и «стихи свободно потекут». Стихи с причудливыми ритмами и игрой семантических оттенков действительно текли. В словесной кантилене, в меняющем темпы вальсировании, в творении прихотливых узоров Левитанский искал свое счастье: музыка моя, слова,/ осень, ясень, синь, синица,/ сень ли, синь ли, сон ли снится,/ сон ли синью осенится,/ сень ли синь ли, синева... Так впадать в музыку могут лишь тяжелые меланхолики, вроде Федора Сологуба или Велимира Хлебникова, те, кто всеми силами стремится уйти в иной -- бестелесный -- мир. Левитанский не только уходил от цвета и формы, не только называл «белыми стихами» тексты, в которых мерцали «лишние» рифмы, не только стремился отдаться свободной стихии чистого ритма -- иные из его шедевров сопровождены пометой «из ненаписанных стихов». При этом «цветное панорамное кино» врывалось в кино черно-белое (прославленное вступление к книге «Кинематограф), белизна поздних стихов искрила рифмами, а сокровенное-ненаписанное отливалось буковками. -- Что же из этого следует? -- Следует жить/ шить сарафаны и легкие платья из ситца./ Вы полагаете, все это будет носиться?/ -- Я полагаю, что все это следует шить. // Следует шить, ибо сколько вьюге не кружить,/ недолговечны ее кабала и опала... У Левитанского можно сыскать и другие оптимистические строки. Тоже «уговаривающие». Кажется, себя он заклинал не меньше, чем любимых.

Поэзия не спасала от жизни, памяти и дурных предчувствий. От угрозы вновь попасть в волчью стаю либо банду бандерлогов. Но миг освобождения дарила только поэзия. Своя и чужая. Как водка, она могла быть или хорошей, или очень хорошей. Такое отношение к стихам выражено в самой трогательной книге Левитанского, его мягком и необоримом ответе «законам джунглей» -- сборнике пародий «Сюжет с вариантами», многоголосой оратории о зайчике, который вышел погулять.

Мало того, что Левитанский передает слог своих собратьев, -- он высвечивает в их стихах «самое-самое», просто прекрасное. Потому что Длина твоих ушей несоразмерна/ внезапной лаконичности хвоста -- «патент на благородство» Беллы Ахмадулиной, Пиво, раки/ и блины,/ все друг в друга/ влюблены, -- сгусток наследия Виктора Бокова, а Не расстаюсь/ ни с курочкою Рябою,/ ни с дедом и, тем более, ни с бабою,/ с любимой моей бабою/ Ягой -- верное свидетельство о том, что Евтушенко -- настоящий поэт и очень хороший человек. И когда в басне «Косой и Селифан» косноязычный советизм присяжного циника-моралиста взлетает до чистого абсурда, достойного графа Хвостова, чувствуешь пиитический огонь и в Михалкове. Но и этого мало. Потому что есть в «Сюжете с вариациями» герой выше Искандера и Щипачева, Вознесенского и Слуцкого, Окуджавы, Тарковского, Яшина и всех, всех, всех. Это зайчик. Заметив в примечании к «каноническому» тексту «Сказания о зайце», что строки И везут его домой,/ потому что он живой «относятся к более позднему времени» (крепко помнились джунгли!), поэт целеустремленно развивал именно эту «гуманную идею». Слабость победит. Доброта победит. Морковка лучше мяса. Зайчик убежит от охотника или с ним задружится -- как в пародии на Светлова, где потенциальный убивец («большая сволочь и антисемит») на деле «заместитель управдома, вполне интеллигентный человек»). И даже став снедью, заяц пребудет героем. Например, «по Маршаку»: Но все, кто ели тот обед,/ Да, все, кто Джона ели,/ Не о трактирщике, нет-нет,/ Не об охотнике,/ О нет -- / О Джоне песню пели. Словом, как в пародии на Самойлова: Ах, арфа,/ ах, Марфа,/ ах, боже мой.

Увы, не только так доводилось взывать Левитанскому к Богу. Он оставлял этот мир с печальной тревогой за своих дочерей, «зайчат», которым придется самим продираться сквозь джунгли, -- без отца. Вот и я/ в этот бурный/ мятущийся мир/ бросил вас,/ как три денежки медные,/ а теперь -- ухожу,/ что ни день/ отдаляюсь от вас,/ три кровинки мои,/ золотые мои,/ мои бедные. И нет ни «разрешения», ни утешения.

И все-таки (по Новелле Матвеевой): Где течет лениво Ганг/ под удары гонга,/ парень гонится за ним,/ чтобы расстрелять./ Ах, как много тысяч лет/ длится эта гонка -- / может, год, а, может, два,/ три, четыре, пять.
Андрей НЕМЗЕР

  КУЛЬТУРА  
  • //  22.01.2002
Восемьдесят лет назад родился Юрий Левитанский
В одном из поздних стихотворений Юрий Левитанский сравнил себя с киплинговским мальчиком, воспитанным зверями. Я Маугли,/ слишком поздно, увы,/ выходящий из джунглей,/ унося в себе,/как заразу,/ их дыханье,/ их застоявшийся воздух,/ пропитавший собою меня,/ мою кожу/ и душу. Тремя десятилетиями раньше он писал о том же: Среди того дыма/ и того огня/ я и не заметил,/ как убили меня./ Не шлепнули в застенке,/ не зарыли во рву -- / вот я и думал,/ будто живу... И в пятидесятых, и на исходе восьмидесятых осознание невольной вины сплеталось с недоумением, надежда -- с чувством причастности миру джунглей. Всего больше Левитанский страшился оказаться хищником... >>
  • //  22.01.2002
Вниманию читателей газеты «ВРЕМЯ НОВОСТЕЙ» предлагаем новые книги... >>
  • //  22.01.2002
Михаил Швыдкой не хочет ссориться с Никитой Михалковым
Последний номер бюллетеня российской кинематографии «Кинопроцесс» за прошлый год вышел только теперь -- с небольшим опозданием. «Кинопроцесс» -- ведомственное издание, существующее на деньги Министерства культуры, -- публикует документы, информацию о событиях в отечественном кинематографе, мнения экспертов, интервью, цитаты из прессы. Собственных комментариев бюллетень не дает, однако на этот раз от правила отступили: на обложке номера, одной из тем которого стал Пятый съезд СК РФ, помещен шарж, понятный, впрочем, лишь посвященным... >>
  • //  22.01.2002
«Улица ОГИ» превратилась в «Греческий зал»
Стены модного клуба-ресторана увешаны рисунками по мотивам древнегреческой вазописи. На рисунках -- бегуны и атлеты, сатиры и кентавры, боги, старики, юноши -- цветущий, жизнеутверждающий языческий мир, по-детски непосредственный и по-детски жестокий, управляемый античным фатумом и прихотью коварных олимпийцев. Это выставка художника Александра Джикии, редкого гостя в Москве... >>
реклама

  БЕЗ КОМMЕНТАРИЕВ  
Яндекс.Метрика