У прогремевших на минувшей неделе гастролей Мариинского театра было своеобразное послесловие -- московская премьера балета "Мадам Лионели". Этот антрепризный проект был пару лет назад сделан в Петербурге по заказу Ирмы Ниорадзе -- балерины, принадлежащей к старшему, чувствующему себя обделенным поколению Мариинского театра. Театр занят поиском молодых дарований и не предлагает балерине премьер, вот ей и приходится самой (с помощью мужа -- владельца известной винодельческой фирмы) заботиться о своем репертуаре.

В качестве хореографа был приглашен еще один человек из Мариинки -- Кирилл Симонов, пострадавший в свое время от захватившего всю власть на постановке "Щелкунчика" художника Михаила Шемякина. И для балерины, и для хореографа это был шанс показать, как они представляют себе работу на свободе и что они вообще понимают под словом "балет".

Героиня спектакля -- деловая женщина (в одном из интервью Ирма Ниорадзе сказала, что фамилия ее предков -- Лионидзе; то есть это довольно-таки прозрачный ход, мадам Лионели -- то, чем хочет видеть себя балерина). Героиня шугает по сцене шестерку мужчин. Мужчины (черные брюки, черные жилетки, белые рубашки -- униформа клерков и официантов, не раз обыгранная в программах знаменитых кабаре) мелко бегают перед ней и падают перед повелительницей, почти как в последнем советском драмбалете "Анюта". Перешагивая через трепещущие тела, балерина лениво проводит подъемом ноги по обалдевшему подчиненному -- если это будни офиса, то в офисе процветает sexual harassment. Чем вообще этот офис занимается, неясно: энергия всех его обитателей (шесть подчиненных и ее зам, по совместительству любовник) направлена лишь на то, чтобы вовремя поднять балерину, вовремя упасть перед ней и всячески вторить ее танцам. После напряженного рабочего дня (на прощание все служащие поцеловали ей ручку) дама едет в машине (любовник -- Илья Кузнецов -- стоит посреди сцены и крутит невидимую баранку) домой, где скидывает пиджак и оказывается в черном дезабилье. Любовный дуэт сентиментален, как макмиллановская "Манон", и патетичен, как "Ромео и Джульетта" Лавровского -- ну так в Мариинском театре идет и то и другое, и Ниорадзе иногда танцует Манон. Но отдых краток, пора за дело: вновь возникает офисная суета. При этом любовный дуэт закончился в левом ближнем углу сцены, и героине надо как-то добраться до задника, где лежит ее служебный наряд, вот она в нижнем белье и следует туда томным шагом. Клерки уже прыгают вокруг, но это начало другой сцены, и зритель вместе с клерками не должен замечать шествие полуодетой дамы среди подчиненных.

Все это действо на музыку Джона Адамса и Гевина Брайерса длится примерно полчаса. Во втором отделении вечера насыпаны концертные номера: балерина успела побывать героинями и "Шехеразады", и "Талисмана", а в финале, конечно же, умерла лебедем. Но вечер, призванный поспорить с политикой театра, сказать что-то вслед гастролям, в которых Ирма Ниорадзе не участвовала, сработал совсем иначе. Стало ясно, что при такой любви к эстрадным соло с подтанцовкой и сложению композиции в духе сверхпозднего советского драмбалета и эта балерина, и этот хореограф театру не особенно нужны.