В посленовогодние дни в наш прокат без помпы, почти незаметно вышла «Симона» - комедия о первой виртуальной актрисе, затмившей реальных голливудских звезд... >>

В промежутке между долгими и небесполезными для бюджета Третьяковской галереи странствиями ненадолго заняли свои места в постоянной экспозиции шедевры Шагала и Кандинского. Редкая и нежданная радость хоть и была анонсирована прессой, пока не привлекла толпы любителей прекрасного. А ведь уже в марте картины снова покинут свои (хоть и непривычные) места и уедут-улетят на бесконечные свои гастроли по западным и восточным музеям, где видят их чаще, любят больше, знают лучше. Хоть и провели Кандинский с Шагалом большую часть жизни за пределами ставшей нелюбезной к свободному искусству социалистической родины, их картины русского периода считаются лучшими из всего созданного художниками за долгие жизни. И счастье, что сохранились они в российских музеях, а не пропали безвестно, оценили (вместе со многим другим) мы только в бурные годы перестройки. И все же теперь, когда знаменитые гастролеры приезжают ненадолго на родину, разделяют они странную и нелепую судьбу своих современников, оказываясь в пустых залах Третьяковской галереи на Крымском валу... >>

Ни формально, ни качественно музыкальный фестиваль «Возвращение» не подходит под статус молодежного. Несмотря на то что его инициаторы и худруки (скрипач Роман Минц и гобоист Дмитрий Булгаков), а также большинство участников -- это молодые люди со свежеполученным высшим образованием (преимущественно не в России), фестиваль обращает на себя внимание взрослыми амбициозными манерами. Первоначально весь проект затевался как вариант идеи «своего круга» (костяк активистов сложился еще в Гнесинской школе-десятилетке), но уже вскоре после дебюта понравился широкой публике и прессе. Теперь «Возвращение» регулярно попадает в перечни респектабельных московских фестивалей, а иногда даже именуется конкурентом «Декабрьских вечеров»... >>

«Боязно описывать положительных персонажей -- мы в былые годы начитались всякой мутоты о многих небесно-голубых героях, которыми засвечивали окружающую темь. Но что делать, если был такой доктор на фоне мусора и тлена». Так хирург и прозаик Юлий Крелин начинает рассказ о своем друге, коллеге и «литературном герое» (прототипе хирурга Мишкина, памятного хотя бы по многажды повторявшемуся трехсерийному телефильму) -- Михаиле Жадкевиче, который своей «очень удачной жизнью» (так очерк о нем и называется) помог Крелину (а благодаря ему и нам) «понять, с чем сравнивать окружающий прах и хлам темноты». Доктор Жадкевич был, судя по всему, человеком совершенно удивительным, но приведенная выше формулировка все же на нем одном не замыкается. Это любимая и ключевая мысль Крелина, скрыто организующая его новую книгу -- «Извивы памяти. Врачебное свидетельство» (М., «Захаров»)... >>