Эта труппа была создана восемь лет назад Гедиминасом Тарандой для обеспечения подтанцовки на очередном юбилейном вечере Майи Плисецкой в Японии. С тех пор бывший артист Большого сумел обаять не только щедрую Майю Михайловну (она дала компании свое имя, теперь на афишах -- «Президент Майя Плисецкая»), но и осторожного Евгения Колобова -- тот ныне пускает имперцев работать в своем театре в дни, свободные от оперных спектаклей. Все эти годы труппа танцует изуверские редакции классических балетов (основоположников подрезают под масштаб местных дарований), дает дивертисменты с переряженными в женские юбки мужиками и периодически приглашает чужих звезд исполнить главные партии в своих спектаклях. Звезды, ценящие эффект контраста, часто соглашаются.

В понедельник и вторник ряды соглашателей пополнили балерина и премьер из Мариинки -- Юлия Махалина и Фарух Рузиматов. Давали «Шехеразаду», присыпав ее для объема (сорок минут танцев -- маловато для билетов по три тысячи рублей) несколькими концертными номерами. Статистика программки выглядела так: один небольшой балет Фокина, один номер Бежара («Адажиетто» в исполнении Рузиматова) и десяток опусов пристяжного хореографа Имперского русского балета Николая Андросова.

Резня в гареме (как обозначалась «Шехеразада» в планах Фокина) с самого начала не задалась. Контраста не получилось. В поношенных блеклых декорациях проникшие к одалискам рабы лежали на полу вялыми кучами, напоминая цыган на вокзале. Но и Зобеида--Махалина периодически забывала о том, что она знойная жена шаха, и складывала руки недоступным для страстей белым лебедем. А рискующий ради нее жизнью Золотой раб -- Рузиматов стан свивал и развивал, любовался собой безмерно и в самые лирические моменты вовсе забывал про свою возлюбленную. Почему их приказал зарезать Шахрияр (Таранда), в спектакле не объяснялось, но у Зобеиды запятнать его честь шансов не было.

Во втором отделении Рузиматов превратил сентиментальную бежаровскую миниатюру в цикл производственной гимнастики, выполняемой человеком, вовсе не планировавшим так проводить перерыв, но вынужденным к упражнениям следящим за модой начальством. Движения были то механистичные, то отчаянные. В «Умирающем лебеде» Махалина наконец облачилась в махровую белую пачку, и поза трагической неприступности получила материальное оправдание. Кордебалет имперцев то дружной компанией изображал Кармен (пятнадцать одинаково одетых «под Плисецкую» девиц: Кармен друг на друга нападающие, Кармен корявые, Кармен синхронные -- зрелище не для слабонервных), то ритмически содрогался под андросовское же «Болеро». Затем последовал фирменный канкан имперцев (брат худрука Витаутас Таранда солировал в образе дамы, вываливающейся из черного корсета) и «Аргентинские гаучо», где рядом с двумя имперскими забавниками танцевал Рузиматов. Вечер закончился хорошо поставленной клакерской овацией. И никто не подошел к мариинским солистам, не посмотрел в глаза и ничего у них не спросил.