Роджеру Эйвери очень повезло с друзьями юности. В середине восьмидесятых он работал в одной видеолавке с Квентином Тарантино, смотрел по пять фильмов в день и считал день прожитым не зря, если клиент, заглянувший в прокат, чтобы взять на вечерок очередную мелодраму с Мэг Райан, уходил нагруженный Годаром и японскими самурайскими боевиками. А в свободное от просмотра фильмов время Роджер и Квен придумывали истории, которые чуть позже трансформировались в «Настоящий роман», «Криминальное чтиво» и поделенный пополам «Оскар» за лучший сценарий.

Роджеру Эйвори очень не повезло с друзьями юности. С того момента, как Тарантино стал кинематографическим феноменом номер раз, Эйвори оказался в его лобастой тени и на протяжении нескольких лет только и занимался тем, что упорно доказывал городу и миру: именно он, а не великий Тарантино придумал ту или иную сцену «Чтива»; именно он является автором теории о гомосексуальной подоплеке фильма «Лучший стрелок», с каковым бенефисным монологом Тарантино блеснул в фильме «Спи со мной»; именно он... ну и так далее. Даже если все сказанное Эйвори на самом деле было чистой правдой, выглядело это не самым лучшим образом. Тем более что его собственный режиссерский дебют «Убить Зои» никому особенно не понравился. Так что, сняв вослед «Зои» совсем уж несусветного «Мистера Ститча» с Рутгером Хауэром в роли современного Франкенштейна, Эйвори замолчал на шесть лет. И вернулся с проектом, который оказался если и не однозначно удачным, то уж как минимум прелюбопытнейшим.

Эйвари экранизировал роман Брета Истона Эллиса Rules of Attraction (его название лучше было бы перевести как «Правила влечения»), отходную молитву по англосаксонским мальчикам-мажорам. Эллиса, дебютировавшего в литературе двадцати трех лет от роду с романом «Меньше чем ноль», а потом прославившегося «Американским психопатом», многие не любят и отказывают в подлинном мастерстве, ставя ему в пример другого знакового писателя «поколения Икс», Дугласа Коупленда. Стилист из Эллиса, может, и вправду не бог весть какой, но что-то очень важное он чувствует как никто другой. Сладковатая мертвечина, с рождения таящаяся в душах молодых наркоманов, циников и прелюбодеев -- всех этих учеников престижных колледжей, благополучных сынков сильных мира сего и крутящихся вокруг них прилипал из более низких каст, ощущается при чтении Эллиса почти физически. И долго не дает об этом забыть. Оно остается и при перенесении «Правил секса» на экран -- ощущение не самое приятное, но на редкость сильное и потому привлекающее внимание. Якобы любовный треугольник, включающий в себя представителей разных полов и сексуальных ориентаций, служит лишь каркасом, на который нанизываются зарисовки из жизни молодых представителей «высшего среднего класса». По всему выходит, что более отталкивающей социальной прослойки попросту не существует. Это стильно одетые живые мертвецы, энергетические вампиры, питающиеся чужими эмоциями и потом страдающие от несварения желудка. Ни о каком ювенильном бунте речь не идет -- их наркотические и сексуальные эскапады кажутся не вызовом системе, а бешенством с жиру. Именно к героям Эллиса-Эйвори, этому новому поколению цивилизации зомби, кажется обращенным отчаянный летовский вопль десятилетней давности: «Сид Вишес умер у тебя на глазах, Джим Моррисон умер у тебя на глазах, Ян Кертис умер у тебя на глазах, а ты остался таким же, как был». А то и стал еще хуже. Оторваться от этой кунсткамеры, этакого бизнес-ланча Валтасара нет никакой возможности: интерес, который вызывают эти в высшей степени несимпатичные (но при этом вполне сексапильные) персонажи сродни гадливо-манящему любопытству, возникающему при просмотре любительской порнографии. Но тем не менее это никакая не порнография (хотя шокирующих сверхоткровенных сцен в фильме предостаточно), а самое настоящее кино.

Эйвори выиграл хотя бы потому, что догадался выступить на плацдарме, где его уж точно не будут сравнивать с Тарантино (в планах Эйвори экранизация еще одного, самого знаменитого на сегодня эллисовского романа «Гламорама»). Но штука в том, что даже сейчас сказать, хороший он режиссер или нет, очень сложно. Даже когда кино ему вполне удалось. Мешают те самые маленькие отличия, о которых говорили гангстеры в «Криминальном чтиве». Если у того же Тарантино (ну никуда от него не деться) каждая из многочисленных киноцитат стояла на своем месте и выполняла вполне определенную роль, то у Эйвори обращение с классикой выглядит гораздо более хаотическим и случайным. Взять хотя бы его вызывающую безусловное уважение любовь к немецкому экспрессионизму: еще в «Убить Зои» главные герои занимались любовью перед телевизором, где таращил глаза Макс Шрек в роли Носферату, а теперь один из персонажей «Правил секса» вкалывает себе дозу героина, не отрывая взгляд от «Кабинета доктора Калигари». А, собственно, почему? Что бы изменилось, если монитор транслировал, скажем, мультфильмы про Флинтстоунов? Эйвори ответа не дает, и в искренности его киноманских позывов начинаешь как-то сомневаться.