Хотя премию «Триумф» измыслили в 1992 году, никакого отношения к общественной и культурной реальности свободной России она с самого начала не имела. «Триумф» -- законное, хоть и запоздалое детище перестройки. В многоходовой игре последнего генсека «культовой» интеллигенции отводилась важная роль. Гонимые (а чаще -- относительно гонимые) были властью привечены. И восприняли это как должное. Искренняя надежда на какие-то реформы (или хотя бы на уход от цековского самодурства, цензурного хамства, невежества и прикармливания бездари) сочеталась «с человеческим, слишком человеческим» чувством: «Мне недодали -- теперь платите». «Реставраторский» характер перестройки сказывался во всем: от кощунственного (теперь смешного, а тогда многих соблазнявшего) тезиса о «восстановлении ленинских норм» до републикаторской истерии всех без исключения журналов, что обеспечила бессмысленный (и горько отозвавшийся) тиражный бум. (Перепечатывались, условно говоря, не только Пастернак с Набоковым, но и Искандер с Битовым.) Благородная радость от «возвращения» творцов, вынужденных прежде оставить отечество, глушила простую мысль: между полицейским запретом и ежедневной осанной (по всякому поводу или без оного) -- дистанция огромного размера.

Этого не хотели понимать изрядная часть публики (не только столичной) и сами «прорабы духа». Во извинение следует напомнить, с одной стороны, об агрессивности «охранителей» коммунно-фашистского толка, а с другой -- о не меньшей резвости, так сказать, постмодернистов, часто взращенных позднесоветским истеблишментом и лихо хоронивших его представителей без всякого разбора. (Это многих славный путь. Виктор Ерофеев, за штаны втянутый в словесность Аксеновым, Битовым и прогрессивным журналом «Вопросы литературы», -- фигура знаковая, но не одинокая.) «Триумф» должен был компенсировать все старые и новые обиды и указать, кто тут «соль земли».

Апокалиптические настроения начала 90-х привнесли в сюжет два обертона. Поскольку считалось, что гибнет у нас все (западное интеллектуальное пустозвонство изящно легло на действительно тяжкий процесс выхода из-под рухнувших глыб коммунизма), то и культура тоже гибнет. А следовательно, мы (триумфораздаватели и триумфополучатели) последние. Поскольку гибнет государство (это, кроме прочего, значило: власть больше не в силах щедро награждать художников), премия гордится своей независимостью. Эти посылы имели важные следствия.

Десять лет «Триумфа» -- это перманентное награждение тех, кто и без этой премии -- вне зависимости от своих нынешних достижений -- был в славе. Никто не утверждал, что в России вовсе нет новых крупных писателей, режиссеров, живописцев, композиторов. Их просто в упор не видели (см. список триумфаторов на стр. 2). Обойтись без молодых (сравнительно!) актеров и музыкантов-исполнителей было невозможно: премия нуждалась в культовых фигурах. Ровно этим, кстати, обусловлено как самое пошлое решение жюри (лауреатство рок-идола Бориса Гребенщикова), так и самое умное -- «Триумф» Михаила Жванецкого. (Боюсь только, что почтили не большого писателя, а популярного эстрадника.) Попытка «омоложения» (присуждение грантов) выявила тенденцию сполна: если в исполнительских сферах отмечались люди большей частью достойные (или хотя бы известные), то со словесностью обстояло куда как худо. (Кто таков некий «критик» из прошлогоднего стипендиального списка, мы устанавливали коллективными усилиями не один день. Установили. С тех пор этот грантоносец больше о себе не напоминал.) Так десять лет нас убеждали: единственное будущее русской культуры -- ее прошлое. Желающих увидеть в моем тезисе «поколенческий шовинизм» отсылаю к своим статьям о замечательных и новых книгах писателей старшего поколения. Как награжденных «Триумфом» (Виктор Астафьев, Юрий Давыдов), так и не награжденных (Александр Солженицын, Георгий Владимов).

Те же десять лет нас убеждали: государству нет дела до культуры. С культурой, конечно, не ахти (от вида главной библиотеки страны волосы дыбом встают, не говоря уж о библиотеках районных и сельских). Но с госпремиями -- «полный порядок». Раздают их строго «по-триумфовски», а взаимоперехват лауреатов доводит сходство до абсурда. На досуге сравните списки награжденных «Триумфом» и поцелованных «Государыней». А заодно состав «независимого» жюри с составом «государственной» комиссии. Интересно будет. Между тем как раз поощрение honoris causa (признание «национальным достоянием») должно быть прерогативой государства (и осмысленным оно становится при наличии общественного консенсуса). В ином случае ощутим густой запах групповщины -- сколь бы достойные люди ни раздавали (получали) такие награды. И дело тут совсем не в Борисе Березовском. Человеку его возраста и его культурного статуса (прогрессивному «техническому интеллигенту») было естественно пойти навстречу кумирам своей молодости. Он давал и дает на «Триумф» деньги (за что опальному бизнесмену спасибо, а разговор о «политических дивидендах» предоставим безгрешным лицемерам). Стратегию премии определял не он.

Ее определяли «прорабы духа», «хранители завета», «последние могикане». Разные люди, по-разному ныне работающие. И, кажется, уверенные в том, что делают благое дело, а в понижении статуса русского художника виноват кто угодно, но не они.