Зарубежные визиты Владимира Путина привлекают все меньше внимания общественности. Отнюдь не потому, что они неуспешны или лишены реального смысла, -- публика перестает ценить их по мере привыкания. Строго говоря, практически все поездки президента за границу нынче лишены заметного неспециалисту драматизма, проходят примерно по одной и той же схеме и завершаются одним и тем же -- успехом. Схема проста: Владимир Путин объезжает все сколько-нибудь значимые для России регионы с целью инвентаризации российских интересов -- будь то геополитические фантазии, реальные возможности привлечения иностранных инвестиций или, наоборот, собирания долгов в пользу Москвы. Путин встречается с лидерами стран, очаровывает местные бизнес-элиты, а затем подписывает серию документов -- от общеполитических деклараций до конкретных соглашений.

Вьетнам, куда Путин прилетел из Южной Кореи, не стал исключением из общего правила «курочка по зернышку». При этом в качестве азиатского форпоста Москвы Социалистическая Республика Вьетнам, возможно, не менее привлекательна и важна, чем Сеул, но в качестве бизнес-партнера Южной Корее, безусловно, проигрывает. Путин, тем не менее, счел важным и нужным лично обаять и вьетнамцев. Мотив «поматрошенных и брошенных» вьетнамских друзей СССР хотя и звучал, но слабо -- отнюдь не с той силой, что в ходе визита российского президента в Гавану. Во-первых, не такие уж брошенные, а во-вторых, сообразительные вьетнамские лидеры вовремя открыли страну всем заинтересованным, так что в смысле экономической экспансии Россия во Вьетнаме уже запоздала. У Вьетнама, занимающего одно из первых мест в мире по темпам прироста ВВП, общий внешнеторговый оборот составляет 29,5 млрд долл, а на Россию из них приходится всего 420 млн. Причем, как признают высокопоставленные российские дипломаты, структура российско-вьетнамской торговли довольно примитивна (условно говоря, рис в обмен на утюги) и нуждается в радикальном «облагораживании», ресурсом которого в Москве считают перспективу возвращения российской техники и технологий на вьетнамский рынок. Что же касается взаимных долгов, то в Ханое было подписано соглашение об урегулировании долга Вьетнама России, который после нескольких реструктуризаций составляет 1,5 млрд долл. По словам вице-премьера Виктора Христенко, утвержденная вчера схема погашения долгов предусматривает ежегодные выплаты Вьетнамом порядка 100 млн долл., причем часть долга будет погашаться товарами и реинвестициями в совместные предприятия.

Главным объектом российско-вьетнамского сотрудничества является доставшееся в наследство от Советского Союза СП «Вьетсовпетро» -- оно и стало основным пунктом программы путинского визита. В Кремле и Белом доме чрезвычайно довольны как «прозрачностью» деятельности компании, наполовину принадлежащей Вьетнаму, а наполовину -- российскому государственному унитарному предприятию «Зарубежнефть», так и тем, что только в 2000 году «Вьетсовпетро» перечислила в российский бюджет чистых 440 млн долл. Годовая добыча компании составляет около 15 млн тонн, и по этому показателю она может быть приравнена, например, к «Роснефти» или «Славнефти». Несколько месяцев назад во главу компании с российской стороны был поставлен Николай Токарев, про которого известно, что он «человек Вайнштока» (как минимум потому, что 7 лет проработал под его непосредственным началом в ЛУКОЙЛе) и что им довольны в Москве. «Вьетсовпетро» официально считается образцово-показательным СП и в России, и во Вьетнаме. Владимир Путин торжественно объявил на специально посвященном компании совещании, что компания входит в пятерку самых эффективных предприятий мира по соотношению доходов к расходам, а вьетнамский президент Чан Дык Лыонг назвал ее «самой эффективной нефтедобывающей компанией во Вьетнаме».

По словам Владимира Путина, «Вьетсовпетро» собирается довести добычу нефти в этом году до 100 млн тонн. На расширение деятельности компании направлен и главный документ, подписанный в ходе путинского визита во Вьетнам, -- «Протокол к соглашению между правительством СССР и правительством СРВ о дальнейшем сотрудничестве в области геологической разведки и добычи нефти и газа на континентальном шельфе юга СРВ в рамках совместного советско-вьетнамского предприятия «Вьетсовпетро» от 16 июля 1991 года». Он предполагает, что Россия и Вьетнам вместе разведают и попытаются освоить «блок 04-3» южновьетнамского шельфа, предварительные оценки которого колеблются от 50 до 100 млн тонн в год.

Главным же проектом, обсуждавшимся в ходе визита, стало создание нового СП -- нефтеперерабатывающего завода с предполагаемой мощностью около 6,5 млн тонн и уставным капиталом в 800 млн долларов (наполовину российским, наполовину вьетнамским). Вполне историческим можно считать заявление Владимира Путина о том, что именно в этот проект, помимо участия в уставном капитале, Россия готова направить 100 млн долл в качестве госкредита. «В связи с тем, что в последний год-полтора возможности России увеличились, мы можем себе это позволить», -- сказал г-н Путин на пресс-конференции в Ханое и подчеркнул, что в любой точке мира Москва готова оказывать отечественным бизнес-проектам «и финансовую, и политическую, и дипломатическую поддержку».

Именно в ходе вьетнамского визита, абсолютная коммерческая цена которого для России не так уж и велика, Владимир Путин неожиданно сам определил жанр своей внешнеполитической деятельности: «Деловой туризм очень полезен», -- заметил он после зубодробительно скучного торжественного заседания руководства «Вьетсовпетро». Возможно, именно Владимир Путин будет когда-нибудь признан «лучшим деловым туристом» всех времен и народов. Однако в ходе его четвертой за последнее время азиатской поездки возникает вопрос: не слишком ли большая роскошь -- использовать единственного президента в качестве главного делового туриста. Хотя из важных геополитических партнеров России на Востоке, казалось бы, охвачены почти все, привлекательных денежных объектов в мире, особенно на Западе, осталось еще очень много. И если президент Путин попытается охватить их всех самолично, то в ходе операции «курочка по зернышку» можно недосчитаться курочки.