Ирина Нахова -- мэтр российского неофициального искусства, адепт концептуальных перфомансов и инсталляций. Живет в Америке. Ее новая выставка «Зона неразличения» открылась на «Винзаводе» в галерее XL. Татьяна Назаренко -- мэтр либерального позднесоветского стиля, так называемого «левого МОСХа», апологет идеи возвращения к истокам и возрождения утраченной с падением авторитета профессионального образования пластической искренности. Ее новая выставка «Один день лета» открылась на «Винзаводе» в галерее «Айдан».

Оказалось, что столь разным гранд-дамам отечественного арта очень даже есть что сказать друг другу. И смысловые параллели выстраиваются как раз по поводу бесполезности желания искать в новых творениях конкретный смысл. Ирина Нахова приглашает войти в темный зал, наполненный звучащими из динамиков голосами. Голоса требовательные, громкие. Сливаются в мощный гул. Только прислушавшись, понимаешь, что связную речь они симулируют. Говорящие лопочут на квазиязыках разных квазинародов. Потом на окна галереи вдруг проецируются слайды. Сперва один, затем второй, третий. Сигналят световыми квадратиками, затем гаснут. Картинки очень бесхитростны: крыши и дворы многоэтажек, гуляющие по парку компании, водосточные трубы, заборы, машины... Ирина Нахова назвала проект словосочетанием, модным в политической философии последнего времени. В частности, Джорджо Агамбен считает, что в постполитическом пространстве зонами неразличения становятся политика и экспертиза. Развивая тезис, можно вспомнить и Славоя Жижека, применительно к постполитике говорящего о «власти экспертов» (в России эта власть во многом у политтехнологов и создаваемых ими фондов).

Ирина Нахова от прямых политических высказываний уходит. Ее работа философская: о формировании стереотипов как таковых. Психика человека уже податлива к тому, чтобы глаза на мир ему открывали всякого рода эксперты. Любой случайный набор звуков, имиджей, встроенный в четкий ритмический ряд, сознание угодливо аранжирует в псевдоглубокомысленную конструкцию. А вдруг в этих картинках и звуках заключено что-то важное, существенное? В том-то и дело, что нет. Художница подобрала материал абсолютно случайный. И над правящими в мире (прежде всего как раз в политике) химерами интерпретации посмеялась вволю. Этот проект тревожит тем, что ненавязчиво и даже между прочим подводит концептуальный дискурс к той самой зияющей языковой пропасти, в которой все может бесследно исчезнуть и не собраться вновь.

Татьяна Назаренко выстроила в галерее «Айдан» простой деревенский сруб. В окошках по четырем сторонам света показывают незатейливое домашнее видео. Художница снимала на любительскую камеру летний день на собственной даче за сотню километров от Москвы. В одном окне бабочка крылышками трепещет по стеклу окна экранного. В другом загорает обнаженная юная дама боттичеллиевской грации. В третьем за длинным столом веселится честная компания, и подружка художницы, совсем как в фильме «Курьер», поет романс. Он завершается овацией и общим вальсиком на полянке перед домом. В последнем окне блестит кинематографический закат.

Работа в общем-то элементарна, но прекрасна своим отчаянным нежеланием избегать банальности и искать «тонкие ходы». Первый в практике Татьяны Назаренко видеоарт можно принять как очень честную и искреннюю метафору памяти поколения, для которого счастье общения с природой, на природе и глум -- вещи несовместные. Трогательное оно, это поколение. Многие ценностные приоритеты сформировало в себе, руководствуясь эффектными интеллигентскими экивоками: парадиз усадебной жизни, естественный человек, старая Россия. И фильмы Никиты Михалкова, и картины в подражание наивным творениям усадебных крепостных Татьяны Назаренко, и проторенессансные «Гимнасты СССР» ее учителя Дмитрия Жилинского -- все это честная летопись угловатой и трогательной эпохи, войти в которую, как в сруб с видеокнами Татьяны Назаренко, уже нельзя. Только смотреть и благодарно сочувствовать уловленным флюидам.