Меня всегда удивляло обилие методистов-предметников, их роль в жизни учителя, массовое увлечение педагогов методическими брошюрами, словно популярными детективами. Учителя порой зачитывают их до дыр, передают из рук в руки, хранят как раритет.

Мне казалось, что урок -- это поле для творчества, когда в первую очередь важны знания по предмету, далее -- фантазия и импровизация. С этой точки зрения учительство -- больше искусство, чем ремесло. Учитель сам режиссер своего урока. Методическая же подсказка, как суфлер в будке: для подстраховки. Но текст-то знать надо самому. Подчас методические разработки сужают и зашоривают учительское зрение. Учитель перестает хорошо различать свой конкретный класс, видеть его особенности и свои возможности. Он становится зависимым и несамостоятельным.

Я понимаю, что методики разрабатываются не для копирования, а, что называется, задают вектор, обобщают опыт, предохраняют от ошибок, указывают сильные места и слабые позиции.

И все же зачем учитель все это использует в своей работе, на уроке? Зачем все эти трюки, если он не определился с главным: чего хочет от учеников, а чего -- от себя? Зачем он входит в класс? Зачем преподает историю? Какие исповедует смыслы? Для этого он должен сам размышлять над сутью своей профессии. И никакие очередные методические «инвалидные костыли» не помогут -- сначала надо очень захотеть самостоятельно ходить.

Представлять, будто учителям нужны скорее шпаргалки, чем расширение профессионального кругозора и совершенствование сознания, неуважительно по отношению к ним. Поэтому именно о смыслах в изучении и преподавании истории шла речь на одном из семинаров для учителей, в котором участвовал известный преподаватель Михаил Левит. Так как тема была обозначена «Антропологический характер истории», кое-кто из учителей подумал поначалу, что речь пойдет о реконструкции человеческого облика по черепам. А это был разговор о прошлом с человеческим лицом.

Так вот, присутствовали на этом семинаре и двое совсем молодых учителей, что называется, только с университетской скамьи. В начале дискуссии один из них сказал приблизительно следующее: «Вы знаете, в наше нестабильное время, когда вокруг революции и терроризм, главный смысл преподавания истории в том, чтобы воспитывать в гражданах лояльность по отношению к государству». Никакие вопросы, последовавшие в их адрес -- не путают ли они граждан с подданными, понимают ли они под государством лишь современную власть и т.п., -- их совершенно не смутили. Их лозунг: надо сплачиваться, чтобы не развалить страну, а остальное -- «антропология».

Когда короткий и горячий спор по поводу лояльности государству закончился, слово взяли более возрастные учителя, по традиции начавшие выступление с заявления о своем педагогическом стаже. Почему-то считается, что большой стаж равносилен опыту, а любой опыт -- знанию и мудрости. Ну да ладно. Они говорили больше, как всегда бывает в таких случаях, о наболевшем. Я далек от неуважения к насущным учительским проблемам. Просто на этот раз предмет разговора был иной: о смысле истории, о взгляде на прошлое, когда во главу угла ставится человек, его менталитет, время, в которое он жил; когда в первую очередь интересна человеческая личность и ее развитие.

«Давайте воспарим над школьным бытом», -- призвал коллег Михаил Левит перед началом обсуждения. А в ответ: «Хорошо бы, конечно, воспарить, но ЕГЭ выхолащивает содержание образования, приходится примитивно натаскивать на тесты...» Но разве каждый учитель не хозяин на своем уроке? Что-то надо делать для ЕГЭ, а остальное время -- что считаете нужным. При чем тут ЕГЭ? Сначала надо разобраться со смыслами. Но в ответ снова и снова крик учительской души: «Все это хорошо. Но нам сегодня не до высоких материй. Когда же наконец нам дадут правильный учебник по истории? Когда же наконец будут платить нормальную зарплату?»

Неужели кто-то всерьез думает, что когда учитель все это получит, он наконец все-таки воспарит?..