Фестиваль мирового балета -- так теперь зовется «Бенуа де ла данс». Прежде это называли премией (денег все равно не давали) или призом (что верно -- лауреатам преподносят двух отшатнувшихся друг от друга чугунных человечков на подставке). Но «фестиваль» -- наиболее точное слово. Нет, награды вручают -- все так же каждый из судей называет двух номинантов, накануне концерта жюри смотрит видеопленки и решает, кто лучший. (Поэтому часто зрители не могут оценить справедливость решения -- лауреаты или вовсе не приезжают в Москву или танцуют не то, за что были номинированы.) Но сопутствующие церемонии концерты важнее ее самой.

В этот раз вечер вручения призов обошелся без интриги: в перечне танцовщиков и балерин были явные лидеры, их и наградили. Приз танцовщику остался в единственном экземпляре -- его присудили мальчику-сенсации, двадцатилетней этуали Парижской Оперы Матье Ганьо -- за роль Джеймса в «Сильфиде». «Балеринский» «Бенуа» поделили на двоих -- жюри не смогло решить, кто танцует лучше: парижанка Мари-Аньез Жилло или москвичка (с недавних пор) Светлана Захарова. Никто из лауреатов на сцену не вышел: Ганьо недавно получил травму и выбыл из строя, балерины же вдалеке от Москвы занимались своим прямым делом -- танцевали. Но все три имени столь на слуху, что никто и не думал протестовать, тем более что воспоследовавший «номинантский» концерт, полный благопристойных недоразумений (вроде жизнерадостного крепыша Германа Корнехо, вдруг вздумавшего танцевать томное «Видение розы» и исполнившего нечто вроде сальсы), подчеркнул недосягаемость лауреатов. Удивиться можно было только лауреату-хореографу: из трех (мэтр американского модерна Триша Браун, из тех «детей Вудстока», что дожили до солидных лет и превратили взрывчатый бунт в технологию успеха; вежливый немецкий экспериментатор Кристиан Шпук; худрук Большого балета Алексей Ратманский) лауреатом стал последний (за «Анну Каренину» в Датском Королевском балете). «Анна Каренина» -- отличный балет про холодных людей в штормовом мире (на экране, служащем задником, летят грозовые облака, взлетают и падают лошади, а люди на сцене ведут прохладные, разреженные диалоги) -- но награда Ратманскому от Юрия Григоровича, совсем недавно прохаживавшегося насчет «сочинителя эстрадных номеров»? Право же, экологам стоит побеспокоиться -- где-то не один медведь умер. Но Тришу Браун тоже не обидели -- ей определили приз «За жизнь в искусстве».

«Фестивальный» концерт все эти награждения будто стер с доски мокрой тряпкой. Призы могут быть -- могут и не быть, а феноменальное мастерство остается, на нем держится балет. Именно коллекцию мастеров явил «Бенуа де ла данс» -- такого набора давно в Москве не было.

Две парижские этуали -- Лоран Илер и Орели Дюпон в чувственном моцартовско-прельжокажевском «Парке». Представьте: пара, обнявшись, целуется, мужчина начинает вращаться вокруг своей оси, ноги девушки поднимаются от земли -- все выше, выше, выше, ее тело с телом мужчины чуть не прямой угол образует -- и кажется, что вот только губами эти два человека и сцеплены. Ритм чуть замедленный, медитативный; никакого мышечного усилия; и вот это очумелое, неземное и нестыдное состояние влюбленности заполняет сцену и переливается в зал. В тот же вечер -- два явления Владимира Малахова, берлинского (ныне) танцовщика и худрука: попсовое соло Ренато Занелло «Вояж» превращено в притчу о вечных путешествиях балетных и о Пути (выставленная вперед подрагивающая рука -- как лукавый отказ от ненужного контракта и напряженная просьба к жизни подождать, не мчаться так быстро), а дуэт из «Манон» с Дианой Вишневой -- в сценку из детского, защищенного мира, где ничего не может случиться всерьез. Рядом -- Николай Цискаридзе с этуалью Парижской Оперы Элизабет Платель в нуреевской версии «Лебединого озера», где Принц длит протяжные арабески, словно удерживая только ему слышимую мелодию. И -- большой фрагмент из недавней берлинской премьеры: Бежар поставил там «Кольцо вокруг кольца». Все последние работы мастера отрывисты, впрямую связаны с балетной атрибутикой и включают в звуковую партитуру разговоры. Так и здесь: блиставший в 1970--1980-х на сцене Парижской Оперы Микаэль Денар мерил резкими шагами сцену Большого и спрашивал в воздух по-немецки: «Где Брунгильда?», а Брунгильда--балерина (тончайшая Диана Вишнева) уговаривала изящного Вотана-танцовщика (берлинский солист Артем Шпилевский) взглянуть на нее не только как на коллегу. Три балетные столицы -- Москва, Берлин и Париж -- помогали забыть, что три года назад на этой же сцене «Бенуа» была увенчана Анастасия Волочкова. Кажется, помогли. Даже я -- обещаю -- больше об этом не вспомню.