Сегодня в Риме президент России и главы стран НАТО подпишут документ о создании Совета Россия--НАТО, совместного органа, знаменующего начало нового этапа отношений. В Москве в последние недели и месяцы спорят о том, на сколько процентов мы «вступили» в НАТО с созданием «двадцатки» и насколько «равнее» стали с полноправными членами Альянса. В Брюсселе и прочих западных столицах все это время обсуждался другой вопрос: зачем нужна Организация Североатлантического договора и какова ее дальнейшая судьба?

Сомнения в надобности НАТО как инструмента «холодной войны» появились еще в конце 80-х. Но военной организации и ее бюрократической машине быстро подвернулась работа: наводить порядок на Балканах. Придумали и другую долгосрочную задачу: обустройство огромного «серого» в смысле безопасности пространства, образовавшегося на Востоке после распада Варшавского Договора и СССР. Собственно, этим наряду с попытками самосовершенствования и занимался Альянс последние десять лет. На Балканах -- операция в Боснии, бомбардировки Югославии, военный протекторат в Косово, профилактическое миротворчество в Македонии. На Востоке -- объединение бывших противников от Одера до Тянь-Шаня под крышей Совета Евроатлантического партнерства (СЕАП) и военной программы «Партнерство ради мира» (ПРМ), подготовка и прием в НАТО самых близких и перестроившихся, формирование системы отношений с остальными: «особых» с Россией, «отличительных» с Украиной.

Между тем еще в 1991 году в Персидском заливе американцы воевали при участии некоторых стран НАТО, но без НАТО как организации. Косовская кампания 1999 года была первой войной в истории Альянса, но бомбардировки почти полностью взяли на себя американцы, и лишь после прекращения огня руководство операцией по поддержанию мира в Косово, как и до этого в Боснии, возложили на НАТО.

Тенденция подтвердилась и после терактов 11 сентября. Введение в действие впервые за всю историю Альянса ключевой 5-й статьи Вашингтонского договора, которая провозглашает нападение на одного участника нападением на всех, было благородным жестом солидарности Европы. Материально он выразился в направлении за океан нескольких натовских самолетов-радаров АВАКС на подмену таким же американским, улетевшим в сторону Афганистана. В «крестовый поход» против талибов США взяли только избранных союзников: после косовского урока американцы решили, что им удобнее самостоятельно решать глобальные проблемы, не связываясь с громоздкой процедурой Альянса и не привлекая статистов.

Штабные карты баталий по отражению атаки советских танковых колонн в долине Фульды под Касселем сданы в музей. Стратегические ракеты (кстати, принадлежащие не НАТО, а ядерным державам, входящим в Альянс) если куда-то и нацелены, то вовсе не туда, откуда реальна угроза. Старое железо, как и статичная штабная структура, бесполезно для решения новых задач. После падения Берлинской стены и замирения осколков бывшей Югославии стало ясно, что война в Европе маловероятна. Очаги конфликтов тлеют далеко за пределами зоны ответственности НАТО. 11 сентября сделало это предположение очевидным, внеся в него существенную поправку: у новых угроз нет географических рамок.

Одни говорят, что НАТО надо превратить в своего рода глобального жандарма, расширив ареал действий. Некий ящик инструментов, из которого для конкретной операции брать подходящие отмычки, сверла, кувалды... Другие склоняются к тому, что НАТО как военной организации пришел конец и она станет политическим клубом содействия стабилизации Балкан, демократизации остальной Европы, адаптации Кавказа и Средней Азии к западным нормам, привязки России к Западу. Генсек НАТО Джордж Робертсон настаивает, что Альянс нужен. Но не устает повторять, что перед НАТО сейчас один выбор: «модернизация или маргинализация».

В первую очередь призыв к модернизации касается европейских членов. Раньше они хоть и надеялись на сильного Дядю Сэма, который защитит их от злых русских, но и сами старались соответствовать. А за последний десяток лет расслабились, урезали военные бюджеты. Косовская операция показала, что они остались в докомпьютерной эпохе. У многих не было средств защищенной связи, и командиры в боевой обстановке выходили в открытый эфир на радость противнику. Не у всех есть боеприпасы точного наведения, системы космического ориентирования, электронного распознания «свой-чужой», современные средства разведки. Не говоря уж о космической разведке и стратегической транспортной авиации. Когда бундесверу надо было перебрасывать спецподразделения в Афганистан, немцам пришлось арендовать самолеты у Украины.

Есть у Робертсона примеры и другого рода. В операции против талибов бомбардировщики ВВС США не могли заправиться от летающих танкеров ВМС США, но могли от британских, потому что у них одинаковые натовские разъемы шлангов. Отряды специальных сил семи европейских стран, у которых таковые есть, успешно взаимодействуют с американскими в горах Афганистана, потому что вместе тренировались в рамках НАТО. Воздушное пространство и аэродромы всех стран НАТО сразу были доступны для переброски войск в Афганистан. В считанные дни удалось договориться о коридорах через Россию и аэродромах в Средней Азии -- за несколько лет были наработаны контакты в рамках программы ПРМ.

Несмотря на скепсис в отношении НАТО со стороны некоторых кругов США, администрация Буша не считает Альянс отработавшей машиной. Америка нуждается в НАТО по трем причинам, заявил вашему корреспонденту постпред США в НАТО Ник Бэрнс. Во-первых, это «трансатлантическая связь», объединяющая ее с Европой. Во-вторых, гарант стабильности в Европе. В-третьих, системообразующий институт «оси безопасности» из Европы через Россию, Украину, Кавказ и Среднюю Азию (ПРМ). Американцы требуют от союзников увеличить военные расходы, хотя политически это в Европе непопулярно. «Мы не хотим сказать, что европейцы должны расходовать на оборону 279 млрд долл., которые президент Буш запросил у конгресса на предстоящий год. Мы даже не настаиваем, чтобы они тратили более 3% ВВП (США тратят 3,6%). Но все должны сделать дополнительные инвестиции в новые вооружения. Речь идет о технологиях, критически необходимых для противодействия новым угрозам», -- говорит г-н Бэрнс.

Военные расходы европейских стран НАТО составляют 140 млрд долл. в год, в среднем менее 2% ВВП. К тому же средства распылены. Но как раз в Альянсе удобнее наладить специализации и кооперацию. Пока есть только отдельные примеры передового опыта. Чехия тратится больше на подразделения биологической и химической защиты, а Норвегия -- на хай-тек и спецназ, вместо того чтобы вкладывать деньги в танки и гаубицы. Прибалты скинулись на общую систему ПВО и формируют совместные спецбатальоны.

Реанимация «Инициативы оборонных возможностей» -- программы обновления военного потенциала, принятой в 1999 году в Вашингтоне, -- будет главной темой предстоящего в ноябре в Праге очередного саммита НАТО. А вовсе не выбор приглашаемых кандидатов, которые по инерции стремятся отгородиться от России забором 5-й статьи натовского устава. Не этим скорее всего придется заниматься Альянсу, как бы ни сложилась его судьба. Более реальна работа по тем направлениям, которые как раз включены в сферу компетенции «двадцатки». Это борьба против международного терроризма, урегулирование региональных кризисов, нераспространение оружия массового уничтожения и контроль над вооружениями, гражданские чрезвычайные ситуации, гармонизация стандартов и процедур и т.д. Пока пустая скорлупа «двадцатки» может быть наполнена только при политической воле обеих сторон. И не так важно, на каком стуле сидит российский представитель: вместе с генсеком НАТО против всех остальных, как до сих пор, в ряду равных в алфавитном порядке между португальцем и испанцем, как это будет завтра, или между румыном и словаком, как послезавтра.