После краткой эйфории, вызванной прошлогодним, впервые не провально проведенным фестивалем, общественное мнение снова строго к ММКФ. Ругают все -- конкурсную программу (которую называют невероятно слабой), церемонию закрытия (на которой Чингиз Айтматов наградил «Золотым Георгием» Льва Толстого, забыв назвать имена режиссеров, снявших картину), уровень основных программ, количество и состав гостей. Хотя до фестиваля настроение было совсем другое, и многие связывали надежды на удачу именно с конкурсом, в котором на этот раз фигурировало сразу три российские картины. Именно с ними и произошли основные скандалы.

«Чеховские мотивы» Киры Муратовой не получили ни одного официального приза (только от жюри российских критиков). И это многим очень обидно, так как фильм фестивальной публикой принят очень хорошо. Конечно, никто не надеялся, что Муратова получит главный приз -- есть фестивальный протокол, по которому артхаусное, не зрительское кино в лидеры никогда не проходит. Но несмотря на то, что у Муратовой есть горячие сторонники и столь же непримиримые противники, вряд ли можно не заметить, что ее кино -- явление самобытное, яркое и значительное. Оно оказалось не востребовано и как бы не замечено. Обидно для публики и значимо для репутации фестиваля.

Второй конфликт возник вокруг «Кукушки» Александра Рогожкина. Фильм очевидно шел в лидерах и мог рассчитывать на все главные призы. Но присудить одной картине премии за лучший фильм, за лучшую режиссуру, за лучшие мужскую и женскую роли показалось жюри как-то нехорошо. И выплыли братья Тавиани с экранизацией Толстого -- телевизионный фильм, добротно-провинциальная версия романа «Воскресение», и как ни называй режиссеров классиками, ущерб престижу фестиваля этим нанесен. В прошлом году приз получил очень скучный, устаревший, хотя и добротный фильм Кшиштофа Занусси, в этом -- опять странный реверанс в сторону кино вчерашнего дня, да еще не в самом лучшем исполнении.

Впрочем, на все упреки есть свои ответы -- дело в том, что вкусы и ожидания фестивальной публики настолько разнятся, что на любой фильм непременно найдется свой хулитель и свой поклонник. И «Воскресение» было кому-то мило, в то время как другие давились смехом, глядя на опереточных пейзан в онучах. И получивший спецприз жюри иранский «Зов земли» для кого-то был искренним фильмом, а кому-то показался доказательством, что мода на иранское кино оказалась дутой.

Более единодушную оценку вызвал третий российский фильм конкурса -- «Одиночество крови», на просмотр которого многие отправились с большими надеждами, возникшими в связи с предварительными отзывами членов отборочной комиссии. Разочарование спровоцировало более острую реакцию, чем фильм заслуживал. Жюри российских критиков даже сочло необходимым вручить фильму "антидиплом" с формулировкой «за несоответствие уровню конкурсной программы международного фестиваля».

Получилось так, будто отборщики ввели слабый фильм в конкурс по блату. На самом деле они просто смотрели на него в другом ракурсе.

Сегодняшнее положение в кинематографе, обслуживающих его СМИ и в самой публике не располагает к проведению фестивалей в принципе. Фестиваль хорош либо в пору расцвета какого-нибудь направления в кинематографе, когда есть лидирующие явления и те, кто идет следом. Или при развитом рынке, когда фестиваль -- способ представить публике и прессе новые фильмы или имена. Ни того ни другого в российском кино сейчас нет. Никакой рекламы фильмам фестиваль не делает («Кукушку», например, компания «Сони Классикс» купила для проката в США еще до фестиваля, а среди специальных программ особым спросом пользовались те фильмы, которые уже приобретены для российского проката и давно отрекламированы другими киносмотрами). Что же касается развития кинематографа как искусства, то отследить его движение сегодня почти невозможно. Среди самих кинематографистов, как и среди наиболее насмотренной публики, можно обозначить два вида зрителей. Одни, сформированные еще в советскую эпоху, ждут от фильма содержательного послания. Рассматривают картину как ответ художника на вопросы, поставленные перед ним жизнью. Другие -- и среди них в основном молодежь -- видят в фильмах абсолютно самостоятельную реальность, в которой вообще нет никакого другого материала, нежели сам кинематограф. Два заметных фильма из показанных на фестивале сняты молодыми режиссерами: Роман Прыгунов сделал триллер, а Егор Кончаловский -- боевик. При всей разнице стилистик, дарований и результатов сходство мне лично видится в одном. Для обоих авторов вообще никакого значения не имеет содержательная часть рассказанной истории. Сюжет нужен лишь для того, чтобы, не отвлекаясь на несообразности, нанизать на него отдельные эпизоды, ценность которых исключительно в их кинематографической выразительности. Зритель в таком кино должен просто радоваться смене кадров, желательно вспоминая всю цепочку прототипов. Получается новый монтаж аттракционов, главный смысл которых -- визуальное развлечение. Для российской культурной традиции подобный подход к искусству кажется почти кощунственным, но для новой реальности и новых зрителей он вполне естествен. Визуальный ряд для них достаточно наполнен эмоционально, чтобы не требовать дополнительной нагрузки. Кончаловский в «Антикиллере» добивается реакции публики довольно сильными методами -- сумасшедшим темпом, резким монтажом, интенсивным звуком, а Прыгунов в «Одиночестве крови» пытается действовать более опосредованно, создавая цветовую и предметную среду, подлежащую подробному и медленному разглядыванию. Рассматривать оба фильма с точки зрения сюжетных линий, характеров, отношения к реальности и элементарного правдоподобия в корне неправильно. Это экзотические цветы, выросшие на поле новой кинематографической культуры, состоящей не из отдельных фильмов, а из непрерывного процесса, мелькания верениц кадров, приносящих удовольствие, неведомое зрителям старой школы. И не предполагающее никаких фестивалей, рейтингов и табелей о рангах.

Пройдет время, и старая публика истончится естественной убылью, а новая придумает новые формы, возможно, они тоже будут называться фестивалями, но проходить будут совершенно иначе. Надо только, чтобы цена производства фильмов упала до доступной каждому юному гению, имеющему компьютер.