Посольским искусством называют картины (рисунки, ковры или вазы), изображающие родные осины или исторических персонажей, написанные (нарисованные, вытканные или вылепленные) в национальном стиле и предназначенные для украшения интерьеров посольств. Лишь такое искусство может культурно и парадно репрезентировать страну и дать дипломатичное представление о ее национальной идентичности.

Выставка в Пушкинском музее, на которой представлены живопись, графика и декоративно-прикладное искусство скандинавских стран XVIII -- начала XX века, прекрасно отвечает всем этим требованиям. И хотя вещи хранятся в музеях (самом ГМИИ, а также Эрмитаже, Третьяковке, Кускове, Петергофе), о посольствах, где они могли бы висеть, на вернисаже напоминало огромное количество послов, культурных атташе и прочих официальных лиц.

Устроители выставки подчеркивают, что скандинавское искусство в столь большом объеме в России не показывалось более ста лет (последняя выставка проходила в 1897 году). Обидно, конечно, но вместе с тем, что, собственно, показывать? Скандинавское искусство не столь великое, как итальянское или французское, знаменитых мастеров и шедевров там не так уж много. Национальные школы сложились очень поздно. Большинство северных художников учились в Париже или Берлине (Цорн), некоторые вошли в интернациональную среду Рима (Торвальдсен). Поэтому и производимое ими искусство было интернациональным, при этом за редкими исключениями вторичным. То есть практически как и русское, которым пусть вторичным мы по понятным причинам все равно гордимся. В конце XIX века как в России, так и в скандинавских странах началось национальное возрождение и вместе с ним поиски национального стиля. Поиски дали тот же, что и у нас, результат -- модерн. Причем, скажем, финский модерн в первую очередь в архитектуре, но и в живописи тоже получился не хуже нашего и во многом повлиял на петербургскую архитектуру и на «мирискусников».

Выставка наглядно показывает эту эволюцию от интернационального к самобытному. Здесь есть национальные версии общеевропейских стилей и явлений: шведский неоклассицизм (много работавшие в России Александр Рослин и Вигилиус Эриксен), шведский Шарден (трогательная картина Пера Хиллестрема-старшего «Разбитая посуда»), финский реализм (Альберт Эдельфельт), норвежский импрессионизм (Фриц Таулов, впрочем, он же мог писать и в реалистической манере), норвежский же экспрессионизм (Эдвард Мункт). А за ними уже модерн -- тут и Андерс Цорн (его «Портрет Саввы Мамонтова» -- одна из лучших вещей на выставке) и Аксели Галлен-Каллела и много чего еще.

В России всех скандинавов и во все времена очень любили. Но особенно в начале XX века -- когда на сцене МХАТа давали Ибсена, музыканты исполняли Грига и Сибелиуса, в выставки «Мира искусства» включались работы Галлен-Каллелы, а Гумилев написал о Скандинавии слова, которые и дали название выставке. Любовь, может, и странная, но понятная. Во-первых, соседи. В этом смысле тогдашнее отношение к Скандинавии напоминает восторженные чувства советского человека к Прибалтике, которая казалась «внутренним», то есть достижимым Западом. Во-вторых, многие европейские мастера отказывались ехать в Россию, боясь морозов (как сказано в пресс-релизе), а скандинавам, ясное дело, морозы нипочем, и многие приезжали. В-третьих, скандинавское искусство вполне качественное, интересное и даже красивое. В чем и убеждает выставка.