Режиссера Катрин Брейя («Романс», «Толстушка») называют главным европейским специалистом по сексу. В своем последнем фильме «Интимные сцены» Брейя рассказала, как она снимает эротические сцены, какого труда они ей стоят. В роли режиссера, своеобразного alter ego Катрин Брейя, снялась Анн Парийо, десять лет назад сыгравшая Никиту в фильме Люка Бессона.

Вчера в кинотеатре «35 мм» актриса Анн ПАРИЙО представила «Интимные сцены» московской публике. Корреспондент газеты «Время новостей» Сергей ТОКАРЕВ задал актрисе несколько вопросов.

-- Насколько вы копировали Катрин Брейя, когда работали над ролью режиссера?

-- Я считаю себя актрисой, которая не умеет играть и не хочет этому учиться. Я не играю своих персонажей, а живу их жизнью, вживаюсь в них, проникаю в их душу, понимаю, что они представляют собой изнутри. При таком подходе внешняя сторона не играет особой роли. Поэтому я не ставила задачу копировать Катрин, но когда я стала в какой-то степени ощущать себя ею, невольно получилось, что некоторые ее привычки, даже жесты, были перенесены в фильм. На самом деле во всех фильмах я вживалась в персонажей, но до «Интимных сцен» никто не мог проверить, насколько хорошо я это делаю, потому что эти герои существовали только для меня, больше никто их не видел. На этот раз люди получили возможность сравнить меня с Катрин и увидеть, насколько я становлюсь на нее похожей.

-- После съемок «Интимных сцен» не появилось желание стать режиссером?

-- Режиссура всегда меня интересовала, но именно после съемок я еще раз поняла, насколько сложна эта профессия. Приходится все время балансировать между силой и слабостью: ты слаб, как любой художник, поскольку его одолевают сомнения по поводу того, что он делает. Художник находится в постоянном одиночестве, он изолирован, потому что в начале пути он один верит в конечный результат. С другой стороны, надо обладать волей капитана корабля, потому что художник ведет за собой съемочную группу. И как только группа почувствует, что режиссер не уверен в замысле, она разрушит все его усилия. Ведь есть люди, и их много, которые довольствуются малым и, достигнув какого-то результата, не желают идти дальше. Настоящий режиссер должен уметь каждый раз достигать новых высот. И не бояться прослыть тираном, деспотом в отношении своей съемочной группы. Эта профессия требует очень большой силы и большой веры в себя, поэтому на данный момент я к ней не готова.

-- Вы неоднократно говорили, что в кино вам не нравятся интимные сцены. После съемок у Катрин Брейя ваше отношение к ним не изменилось?

-- Интимные сцены сложны, и их очень часто снимают фальшиво. Это одна из тем, затронутых в фильме Катрин Брейа. Часто их снимают бесстрастно, без эмоций, просто потому, что нужно по сюжету. Тогда они лишены смысла. В жизни именно в сексе природа человека раскрывается лучше всего. Например, если герой -- преступник, я не верю, что его сексуальная природа такая же, как у домохозяйки или университетского профессора. И если бы актеры как следует осознавали, что секс -- лучший способ раскрыть характер персонажа, то у них было бы гораздо меньше проблем со съемками подобных сцен, а зрители гораздо меньше стеснялись бы смотреть такие сцены. И к тому же, когда ты стремишься достигнуть истины, старания окупаются. То, что ты делаешь, становится красивым. Это не значит, что можно снимать все, что хочешь, не имея никаких границ, но при разработке сценария надо учитывать все богатство того материала, которое содержат в себе интимные сцены. И нужно избегать того, чтобы они снимались по одному стандарту.

-- В конце фильма ваша героиня говорит: «Жизнь забавна». А как бы охарактеризовала жизнь актриса Анн Парийо?

-- Я не могу сказать, что жизнь забавна, я бы сказала скорее, что она захватывающая, интригующая, иногда трудная. И, несомненно, жизнь гораздо более изобретательна, в ней присутствует гораздо больше фантазии, чем в кино. Жизнь любит, когда вы любите ее, отдаетесь ей. Если сопротивляться жизни, человека ждут страшные страдания. Очень часто она сама ведет нас по одному из известных ей путей, и нужно подчиниться этому движению. Когда мы пытаемся ограничить ее разумом, мы лишаем себя многих радостей.