Правительство Германии накануне предстоящего саммита в Питсбурге требует выработки конкретного графика по реализации реформы финансовых рынков. Министр финансов Пеер Штайнбрюк, выступая в Берлине на пресс-конференции с участием канцлера Ангелы Меркель, по результатам встречи экспертной группы «Новая финансовая архитектура» потребовал, чтобы «в Питсбурге было точно определено, что и до какого времени должно быть отработано». Сама г-жа Меркель повторила уже не раз продекларированный «двадцаткой» принцип: «Каждый продукт финансового рынка, каждый финансовый институт и каждая финансовая площадка были подвергнуты регулированию», и это должно быть в глобальном масштабе. Г-н Штайнбрюк указал на то, что в Питсбурге должна пойти речь о том, чтобы этот принцип был «системно и быстро реализован». С каким политическим багажом отправляются в Питсбург представители Германии, обозревателю «Времени новостей» рассказал спикер фракции ХДС/ХСС по вопросам финансовой политики Отто БЕРНХАРДТ.

-- Какой будет позиция Германии на предстоящем саммите?

-- Основой нынешнего финансового и экономического кризиса, согласно нашим представлениям, являются неприемлемые явления, возникшие на финансовых рынках. Подобное ни в коем случае не должно повториться. И поэтому мы должны по-новому и еще жестче регулировать международные финансовые рынки. К сожалению, на национальном уровне наши возможности для этого ограниченны. Поэтому Германия делает свою ставку на «большую двадцатку». При этом мы знаем, что федеральный канцлер Ангела Меркель привезет с собой в Питсбург обширный набор требований. И мы исходим из того, что там будет принят целый ряд наших предложений.

-- Вы сказали, что набор антикризисных мер на национальном уровне ограничен. С какого рода трудностями приходится сталкиваться в этом смысле?

-- Приведу пример. В августе мы приняли закон об оплате труда менеджеров. Мне пришлось руководить подготовкой этого законопроекта. Его полное название -- «Закон о менеджерах / Закон по вопросу баланса оплаты членов правления». Этот документ требует, чтобы та часть оплаты труда топ-менеджеров, которая зависит от достигнутого уровня прибыли компаний, была ориентирована не на годовой результат, а на усредненный итог как минимум трех лет. Этот закон требует, чтобы опционы по акциям могли быть исполнены не через два года, как это было раньше, а через четыре. И не в последнюю очередь этот закон требует, чтобы решения о размерах бонусов принимались не в закрытом кругу наблюдательных советов, а на более транспарентной основе. Все, казалось бы, хорошо, но есть здесь одно узкое место: если другие страны в этом вопросе не последуют за Германией, то будет велика опасность того, что все правильные требования закона можно будет обойти. Достаточно лишь, например, штаб-квартиру компании из Германии перевести в Лондон. Вот в этом и состоят наши опасения: мы у себя в Германии кое-что предприняли, но если другие не последуют за нами, то для нас велика будет опасность самоизоляции.

-- Если продолжить тему банкирских бонусов, до какой степени, на ваш взгляд, тут требуется вмешательство государства как регулятора? Должно ли государство регулировать предпринимательские риски?

-- В «Законе о менеджерах» имеется пункт, согласно которому при развитии в компании неблагоприятной ситуации оклады должны сокращаться. Но это требование сегодня никто не соблюдает: закон распространяется лишь на договоры, заключенные после его вступления в силу, т.е. после 5 августа 2009 года. Таким образом, в полную силу «Закон о менеджерах» сможет заработать лишь годы спустя, и это тоже проблема. Мы за бонусы при хорошей работе, но при условии их распределения по меньшей мере на три года. Мы за малусы, если дела у фирмы идут плохо, -- в этом случае мы тоже считаем необходимым учитывать средние показатели минимум за три года. Этот вопрос мы намерены вынести на обсуждение в Питсбурге, добьемся ли желаемого успеха, не знаю.

-- Недавнее заседание министров финансов «двадцатки» показало, что самый острый спор вызывает вопрос о том, не пора ли правительствам приступать к стратегиям выхода (exit strategies). Германия среди тех, кто считает это актуальным. В чем немецкое руководство видит суть такой стратегии?

-- Наша стратегия касается в первую очередь финансовых институтов, оперирующих на международном уровне. Речь идет о крупных банках, от которых и исходит основная опасность. Они настолько крупные, что их, по сути, невозможно обанкротить, не подвергнув опасности всю действующую систему. Наша стратегия строится на том, что, во-первых, таким финансовым институтам необходимо больше собственного капитала, чем тем, кто работает только внутри страны на национальном уровне. И во-вторых, за такими банками необходим существенно более жесткий международный контроль. Два наших ключевых требования для Питсбурга: больше собственного капитала для самых больших, больше надзора за самыми большими.

-- Правительства по всему миру озабочены растущей безработицей и иногда пытаются ограничить работодателей в проведении ими крупных сокращений персонала...

-- Это может быть путем для решения проблемы.

-- Но существует ли сегодня вообще возможность для создания новых рабочих мест? На этот счет есть разные суждения. Так, в своей предвыборной программе немецкие социал-демократы обещают превратить Германию к 2020 году в страну полной занятости, т.е., по сути, искоренить безработицу как социальное явление в одной отдельно взятой стране Европы...

-- Важнейшим инструментом по сохранению уровня занятости, который мы задействовали в условиях кризиса, стало продление работы по сокращенному часовому графику. 1,4 млн человек в нашей стране, которые работают именно по такой модели, строго говоря, тоже являются безработными. И это число вообще-то следует прибавить к 3,6 млн «классических» безработных в Германии. Однако с августа наметилось некоторое оживление в отраслях экономики, связанных с экспортом, и мы видим, что у этих 1,4 млн работников все отчетливее появляется шанс на полную занятость, как и прежде. Поэтому мы исходим из того, что к 2010 году общий уровень безработицы в Германии несколько возрастет, но вряд ли реализуются мрачные сценарии, при которых безработица могла бы перевалить за пятимиллионную отметку. Именно с таким числом безработных нам пришлось иметь дело, когда мы, партийный блок ХДС/ХСС, пришли к власти после восьми лет правления коалиции социал-демократов и «зеленых» во главе с канцлером Шредером. Теперь мы исходим из того, что уровень «кризисной» безработицы еще сможет возрасти до 4--4,5 млн человек, и это будет существенно ниже того, что мы получили в наследство от предыдущего правительства. В ходе нынешней избирательной кампании (очередные выборы в бундестаг пройдут в ближайшее воскресенье, 27 сентября. -- Ред.) некоторые партии не скупятся на обещания новых рабочих мест. «Зеленые» говорят о возможности создания дополнительных 2 млн рабочих мест, социал-демократы обещают 4 млн. Наша партия считает, что это преувеличенные обещания. Конечно, целью нашей политики в области трудовых отношений является достижение полной занятости. Однако в ближайшие годы будет крайне тяжело этого достичь. Эксперты считают, что этот уровень наступает, когда доля численности безработных опускается ниже 3%. К этому необходимо стремиться, но я не думаю, что с безработицей удастся справиться таким образом в ближайшие три года.

-- По ряду принципиальных вопросов в «двадцатке» существуют две противоположные позиции -- с одной стороны Германия и Франция, с другой -- США и Великобритания. После завершения саммита G20 в Лондоне в апреле президент Франции Николя Саркози даже заявил, что «англосаксонская модель капитализма побеждена». Но если восстановление экономики действительно уже начинается, стоит ли ломать копья над достижением глобального консенсуса в области финансового регулирования?

-- Американцы и британцы всегда отвергали требования о большем регулировании и большей транспарентности. Сейчас, в результате большого кризиса, они стали в этом отношении чуть более открытыми, хотя на любое дополнительное предложение по регулированию они смотрят весьма критично. Это связано, разумеется, с тем, что именно США и Великобритания больше других поживились на свободных финансовых рынках и одновременно принесли тем самым нам наибольший ущерб. Это касается не только Германии или, скажем, Франции, но и Италии, Испании, которые также заинтересованы в более глубоком государственном регулировании.

-- Как вам со стороны видится позиция России в этом плане?

-- Я недавно был в России в составе группы немецких парламентариев. У меня сложилось впечатление, что вы тоже склоняетесь в сторону большего регулирования международных финансовых рынков.

Преимущество России состоит в том, что у вас практически не было «токсичных» ценных бумаг. Это бесспорное преимущество для российских банков. Недостатком российских банков является то, что они не проводили такого явного списания «плохих» кредитов, как это происходило у нас, в Германии. В целом могу сказать, что Россия так же хорошо справится с кризисом, как и Западная Европа.

-- Развивающиеся страны требуют увеличить их представительство в капитале Международного валютного фонда. Очевидно, что это должно произойти за счет доли Европейского союза, членом которого является и Германия. Какова позиция Германии по этому вопросу?

-- Мне недавно пришлось побывать в МВФ и Всемирном банке и обсуждать в том числе и этот вопрос. В Германии в отношении увеличения представительства развивающихся стран в капитале МВФ существует, по сути, единая политическая позиция: такой подход приветствуется. В принципе мы готовы к тому, чтобы представительство развивающихся стран в капитале МВФ увеличилось. Проблема в связи с этим состоит лишь в том, что большее представительство предполагает и большую ответственность. Таким образом, нам необходимо добиться баланса между заявлениями и реальной готовностью к большей ответственности.