Печальные события в Америке несколько затушевали размах и амбициозность этого проекта. Но он, вне всякого сомнения, призван был стать не просто масштабным художественным начинанием, но и демонстрацией дружбы двух великих народов. Поскольку главное в дружбе -- паритет, музей решено именовать двояко. Надпись на внешнем входе в музей выглядит как «Музей Эрмитаж--Гуггенхайм», а основная надпись внутри -- как «Музей Гуггенхайм--Эрмитаж». Новые экспозиционные залы площадью 7660 квадратных футов спроектированы лауреатом Притцкеровской премии архитектором Рэмом Куулхаасом.

Гуггенхайм--Эрмитаж расположился в самом фешенебельном районе Лас-Вегаса, по соседству с Венецианским отелем. Экспозицию предполагается менять два раза в год. В последующих проектах возможно участие Венского музея истории искусств, руководство которого подписало договор о сотрудничестве с двуглавым музейным монстром.

Музей открывается выставкой «Шедевры и их собиратели: европейская живопись XIX--XX веков», включающей 45 работ импрессионистов и ранних модернистов. Они отобраны поровну из собраний обоих музеев. Состав выставки убеждает в том, что никакой особенной концепции позиционирования искусства двадцатого века у музеев пока нет. Импрессионисты (Матисс, Клод Моне, Писсарро, Ренуар), постимпрессионисты (Ван Гог, Сезанн, Гоген), символисты (Боннар), экспрессионисты (Кандинский) и вознесшийся над всеми Пабло Пикассо -- это единственное поле, на котором Эрмитаж и Гуггенхайм могут играть на равных. Ведь рубеж XIX--XX веков для Эрмитажа -- высшая хронологическая планка, а для Гуггенхайма -- низшая. Не мудрствуя лукаво, музеи показали как раз то искусство, которое их объединяет. Супершедевры привезли и из Петербурга, и из Нью-Йорка. Правда, работы из Музея Гуггенхайма чуть более хрестоматийные, знаковые. Если Шагал -- то «Зеленый скрипач». Если Кандинский -- то «Импровизация 28». Если Делоне -- то «Красная Эйфелева башня». Факт закономерен. Как-никак основу эрмитажного собрания ранних модернистов составили коллекции И.А. Морозова и С.И. Щукина 1910-х годов. Тогда об экспертных советах, отбирающих тех же Матисса или Сезанна в Музей Гуггенхайма, слыхом не слыхали.

Парадоксально, но отсутствие сложной концепции в основе первой выставки можно расценивать как ход удачный и беспроигрышный. Ведь новый проект -- яркий пример новой музейной стратегии, предусматривающей содружество искусства и бизнеса. И его неслучайно затеяли в Лас-Вегасе. Здесь явный расчет на то, что выставки будут приносить музеям прибыль. Лас-Вегас -- это прежде всего огромный туристический центр, и основная масса туристов едет сюда не столько играть, сколько хорошо провести время. Новый музей -- еще одна туристическая точка в огромном туристическом центре, который возник вокруг игорного дела. Коммерческий и культуртрегерский интересы в данном случае сочетаются.

«Гений места», безусловно, повлиял на выбор картин. В Лас-Вегас привезли самое дорогое -- не только в переносном, но и в прямом смысле этого слова -- искусство XX века. High-line модернизма: Пикассо, Сезанн, Матисс, Гоген, Шагал, Кандинский... Эти имена не могут не привлечь посетителей.

Это вовсе не означает, что концептуальные проекты новому музею противопоказаны. Для реализации свежих идей всегда желательна свежая площадка. К тому же благодаря таким приманкам, как нынешняя выставка, появятся деньги для более интеллектуальных игр. А ведь не секрет, что для любого концептуального проекта главный вопрос -- вопрос финансирования.