Мы очень боялись, что останемся без публики. Шут его знает, чего там ГБ могла придумать, да и не только ГБ. Но когда чудным сентябрьским утром 1975 года мы -- участники выставки за час до ее открытия появились возле дома культуры ВДНХ, нас ожидала ошеломляющая картина: километровая по меньше мере очередь, свидетельствовавшая не столько о любви москвичей к альтернативному искусству, сколько о широте аудитории «вражеских голосов», передавших накануне о вернисаже...

До этого в течение недели группа добровольцев из числа участников выставки развешивала по стенам ДК ВДНХ свозившиеся со всех концов города работы. Уникальность мероприятия была прежде всего в том, что это была первая и, кажется, единственная в истории выставка, в которой принимали участие все желающие. Принцип был железный: хоть одну работу, но возьмем у каждого. В результате наряду с действительно выдающимися и серьезными мастерами -- А. Зверевым, А. Харитоновым, М. Рогинским, М. Чернышевым, О. Рабиным, многими другими -- принимали участие дилетанты, графоманы и шарлатаны, тащившие в ДК бог знает что, от неких абстрактных композиций до мальчиков, обнимающих березки. Сделать из этого винегрета сколько-нибудь приемлемую экспозицию был совсем непросто. К счастью, руководили действом искусствовед Татьяна Колодзей и коллекционер Леня Талочкин, если бы этим занимались сами художники, то не обошлось бы без травм. Страсти кипели, кто-то считал себя не справедливо обойденным, кто-то недостаточно представленным, кто-то хотел политического скандала, кто-то его боялся. А тут еще эти березки. Кстати, с березками проблему решили остроумно -- повесили их среди того, что тогда называлось поп-артом. Получилось вполне концептуально и, увы, достаточно адекватно по уровню профессионализма. Так или иначе экспозиция была завершена в срок. Накануне открытия выставку должна была осмотреть последняя комиссия, и она пожелала сделать это без участия художников...

...Стало быть, километровая очередь, а участников в ДК ВДНХ почему то не пускают. Мол, в порядке общей очереди. Тут сама очередь проявила солидарность и, когда двери выставки отворились, пропустила художников в первых рядах. Тут мы обнаружили, что многие работы исчезли. Т.е. комиссия последней инстанции вопреки всем предыдущим обещаниям властей процензурировала экспозицию. До этого было заключено нечто вроде джентльменского соглашения. Мы обещали, что не будет порнухи и политики, они -- что не будет цензуры. Надо сказать, что среагировали участники мгновенно. Оставшиеся работы на глазах ошеломленных посетителей снимались и переворачивались лицом к стенке. Шум, крики. Выставку закрыли. Всех выперли во двор. «Вражеские голоса» стала давать случившееся первой новостью.

Потом начались переговоры. Трудные, но переговоры. С одной стороны делегация художников, с другой -- дядечки, не оставлявшие сомнений в том, какую именно организацию они представляют. И вот ведь какая штука, большинство снятых работ вернули. Таково, видимо, было высочайшее решение. Всю ночь восстанавливали экспозицию, и на следующий день выставка открылась снова, и в течение десяти дней к ней стояли такие же длиннющие очереди, как и накануне.

А переговоры продолжались -- и по поводу претензий пожарных, и о том, что каждый участник выставки имеет право без очереди проводить гостей, и даже о банкете.

Это, кстати, были переговоры не из простых. Они настаивали на том, чтобы банкет был только для участников. Мы требовали права взять с собой одного гостя и добились своего. Отдельно обсуждался пункт о водке. Мы настаивали на трехстах граммах на человека, они предлагали унизительные сто, сошлись на двухстах, но поскольку личного досмотра не проводили, то пронесли все, что хотели, а обслуживающий персонал солидарно смотрел сквозь пальцы, как мы разливали под столом. Банкет удался. Ресторан был, правда, окружен со всех сторон милицией, да за несколькими столиками сидели и давились нарзаном дяденьки в одинаковых костюмах. Что ж, мы им показали, как умеют веселиться и радоваться художники. Вообще вся эта выставка была событием радостным, прежде всего для ее участников, многие из которых, может быть, впервые узнали вкус свободы.