Президент Владимир Путин в субботу встретился с генеральным прокурором Владимиром Устиновым, ведомство которого отметило в этот день свое 280-летие. Глава государства поздравил с праздником всех российских прокуроров и в беседе особо отметил, что на протяжении всей истории России прокуратура играла и сейчас продолжает играть особую роль как «универсальный инструмент обеспечения интересов государства и элемент, отвечающий за эффективность функционирования всей системы государственных институтов». «Сегодня, когда меняется природа общества и природа экономики, -- сказал президент, -- естественно, подлежат уточнению и функции прокуратуры, и именно это мы сделали в новом Уголовно-процессуальном кодексе».

Закон этот, как известно, вступит в действие предстоящим летом, и по нему правоохранительные органы смогут возбуждать уголовные дела только с санкции прокуратуры. Сам г-н Устинов после встречи с президентом отметил, что новый статус его ведомства позволит намного повысить качество следствия. По словам г-на Устинова, только за минувший год прокуроры отменили 310 тыс. незаконно возбужденных уголовных дел и зарегистрировали более 136 тыс. скрытых от учета преступлений.

Отмечая, какой огромный объем работы лежит сейчас на прокурорах, глава Генпрокуратуры сказал, что за год его подчиненные контролировали почти 3,4 млн уголовных дел, подали более 300 тыс. исков о возмещении ущерба в гражданских процессах (более половины из них -- в интересах общества и государства), изменили и отменили 118 тыс. незаконных правовых актов.

Прокуратура была основана в России 12 января 1722 года. Ее главной задачей был надзор за соблюдением законов чиновниками всех уровней. Первым прокурором стал один из сподвижников Петра I Павел Ягужинский, занимавший одновременно и пост президента сената. Представляя Ягужинского сенаторам, император сказал: «Вот мое око, коим я буду все видеть. Он знает мои намерения и желания. Что он заблагорассудит, то вы делайте, а хотя бы вам показалось, что он поступает противно моим и государственными выгодам, вы, однако ж, то выполняйте и, уведомив меня о том, ожидайте моего повеления».

Пользуясь поддержкой Петра, Ягужинский в меру своих сил старался уменьшить произвол, взяточничество и казнокрадство, чем вызывал острое недовольство чиновников от мала до велика. Наветы сыпались на Ягужинского один за другим, однако Петр ему доверял: «Что осмотрит Павел, так верно, как будто я сам видел». После смерти Петра Ягужинский был отправлен сначала наблюдать за польским Сеймом, а затем -- послом в Берлин.

Смелым борцом с коррупцией и злоупотреблениями проявил себя Яков Шаховской, при Елизавете занимавший пост генерал-прокурора всего полтора года. Вступив в должность, он отмечал: «Несытая алчба корысти дошла до того, что некоторые места, учрежденные для правосудия, сделались торжищем лихоимства, пристрастие -- предводительством судей, а потворство и упущение -- поощрением беззакония». Он не побоялся сделать ряд распоряжений, ограничивших доходы одного из елизаветинских фаворитов -- Петра Шувалова, который повел против прокурора ожесточенную борьбу. Происки Шувалова не увенчались успехом, но прокурорская карьера Шаховского закончилась со смертью Елизаветы.

Петр III предпочитал видеть на важном государственном посту своего приближенного Александра Глебова. При нем прокуратура стала наиболее мощной спецслужбой империи, ей подчинили Тайную экспедицию, ведавшую контрразведкой и борьбой с оппозицией. Карьера Глебова была недолгой -- редкая работоспособность в основном была направлена на увеличение собственного богатства: в свободное от прокурорской работы время он успел основать ряд заводов в Финляндии, взять в свои руки ряд винных откупов в Архангельской и Иркутской губерниях. Екатерина II терпела его только год, заметив «что никак не могла его насытить».

При Александре I полномочия и самостоятельность прокуратуры были резко ограничены. Сначала была ликвидирована Тайная экспедиция, а с образованием в 1802 г. министерств прокуратура стала подразделением министерства юстиции, глава которого одновременно назначался и генерал-прокурором. Недовольный таким раскладом, генерал-прокурор Александр Беклешов ушел в отставку.

Первым его преемником, совмещавшим две должности, стал Гавриил Державин, не только приметивший Пушкина, но и пытавшийся бороться с нарушениями законов и казнокрадством: ему удалось добиться отстранения от должности калужского губернатора Лопухина, ряда судей. Даром Державину это не прошло. В одном из докладов он написал о себе: «...наделал себе многих злодеев, которые не преминут всячески меня очернивать и приводить в немилость». Сначала Александр говорил, что «не выдаст» своего главного законника, однако уже в октябре 1803-го -- через год после назначения Державина -- император прислал письмо, в котором просил его оставить пост министра. На вопрос о причине увольнения поэт-прокурор получил искренний ответ: «Ты очень ревностно служишь».

В 60--70-е гг. XIX века в прокуратуре блистали Петр Александров, решительно выступавший в защиту свободы процесса, и Сергей Андреевский, отказавшийся в 1878 г. от поддержки государственного обвинения на процессе террористки Веры Засулич. Среди дореволюционных генпрокуроров следует выделить Дмитрия Набокова (деда знаменитого писателя), сумевшего в 80-е годы сохранить независимость прокурорского надзора в условиях усиления давления со стороны жандармов и местных властей, и исключительно честного Сергея Манухина, которому уже после его отставки Николай II поручил расследование обстоятельств расстрела рабочих Ленских золотых приисков в апреле 1912 года.

Впрочем, среди генерал-прокуроров встречались и такие, как Иван Щегловитов, вольно толковавший выборное законодательство, и Александр Макаров, склонный к жестокому подавлению гражданских свобод (будучи шефом МВД, он сказал после «ленского» расстрела: «Так было, так и будет»).

До революции авторитет прокуратуры был довольно высок. Видный юрист Анатолий Кони писал: «История министерства юстиции представляет собой немало примеров энергичной борьбы губернских прокуроров с местными злоупотреблениями. Борьба эта не всегда была успешна, но само возникновение ее действовало благотворно, не говоря уже о тех случаях, когда последствием ее явились сенаторские ревизии, несшиеся как грозовые тучи на местности, пораженные правовой засухой».